Прошло время, когда ему пришлось бы вырывать подушку у нее из рук и подавить сопротивление ее тела, такое слабое против его мужской мощи, но такое обычное для его многочисленных рабынь, у многих из которых были золотые ошейники, но не было человеческих имен, по крайней мере, в его шатре на подстилке. Прошло время, когда она была больше похожа на его светловолосую рабыню с кожей цвета самых светлых песков дотракийского моря, которую Дрого брал силой просто потому, что она принадлежала ему, полностью, и эти узковатые белые девичьи бедра, и молодая грудь, и эти волосы редкого для лошадей окраса. Прошло время, когда он порвал бы на ней платье, сопротивляйся она достаточно сильно, мешая ему войти в тот миг, когда он этого хочет. Прошло время, когда она дрожала, стоило ее ярким, но подернутым страхом глазам встретить его тяжелый, черный, пронизывающий и подчас полностью равнодушный взгляд. Быстро прошло, Дрого, чей ум был занят более важными для воина вещами, и не заметил.
Но он заметил, что сейчас ее взор растерянно, но целенаправленно вскинут на него, и в нем блуждает выражение, которое подчас бывает у порабощенных им женщин, случись у Дрого настроение оставить их в живых, но без той присущей низшим расам мира сего запуганной ненависти, в которой кхал находил естественную и заслуженную гордость. Не в состоянии и не слишком стараясь понять, с каким внутренним посланием сейчас обратилась к нему жена, он с крайне сдержанной озадаченностью каменного истукана из Вейес Дотрак изогнул перечеркнутую светлым шрамом густую бровь и несколько мгновений спокойно созерцал мельчайшие прожилки в глазах Дейенерис, с чувством величественного обладания, с которым Дрого обычно оценивал каждый драгоценный камень, доставшийся ему в подарок, в качестве откупа или добычи. Какой еще кхал мог похвастаться тем, что у его необычайной и экзотической жены глаза - как те цветы, что растут на самых плодородных полях детей овец, но почти сразу же вянут, не выживая у женщин в венках? И Дрого волен срывать этот цветок сколько угодно раз.